В Москве, на базе Института востоковедения РАН, состоялась дискуссия на тему «Изменение алфавита как фактор развития языка и общества в XX-XXI веках». В ходе круглого стола, организованного Центром изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения и Информационно-аналитическим центром по изучению постсоветского пространства, российские ученые и эксперты рассмотрели исторические, лингвистические и политические аспекты темы, которая недавно актуализировалась в ряде государств постсоветского пространства.

Тренд «латинизации» на протяжении нескольких месяцев сопровождается бурной полемикой в информационном пространстве Кыргызстана и Казахстана. При этом в Казахстане дискуссии сторонников и противников перехода государственного языка на латинскую графику вершатся уже отнюдь не в гипотетическом ключе, но в контексте установки главы государства Нурсултана Назарбаева о практической реализации проекта к 2025 году.

Тем не менее, идеологические и словесные баталии по этому поводу не прекращаются. В наиболее экспрессивных формах они проявляются в социальных сетях, где бушуют далеко не академические споры.

Как отметил, открывая заседание круглого стола, заведующий сектором Центральной Азии Института востоковедения РАН Игорь Савин, «наша задача привнести в дискуссию здоровый отстраненный академизм».

Исходя из означенной цели, первая часть дискуссии простиралась в исторической ретроспективе, на примере эволюции алфавитов тюркских языков в XX веке.

Общую характеристику процессу дал научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН Александр Васильев, представив перипетии латинизации, с которыми столкнулся уполномоченный орган – Всесоюзный центральный комитет нового тюркского алфавита (ВЦКНТА)– в реализации процесса в 20-х годах XX века.

Было отмечено, что ключевую роль в нем сыграла азербайджанская интеллигенция и, в частности, Самед Агамалы-оглы, который возглавил на первом этапе деятельность ВЦКНТА. Во многом благодаря его личным усилиям движение за внедрение латинского алфавита получило финансовую поддержку и нашло отклик у высшего советского руководства. Проводя лингвистическую реформаторскую деятельность, Агамалы-оглы цитировал слова Ленина о том, что новый алфавит – это «важнейшее культурное достижение и важный элемент революции на Востоке».

Вместе с тем и в тот период среди национальной интеллигенции единства по поводу реформы письменности не наблюдалось. Пример кампании сопротивления инициативе – письмо восьмидесяти двух представителей интеллигенции поволжских татар, которые обратили внимание Сталина на то, что враги революции путем внедрения латинского алфавита хотят оторвать народные массы от их традиций.

Стратегия Агамалы-оглы состояла в введении унифицированного латинского алфавита для всех тюркских народов СССР. И в этом плане серьезную трудность представляло то, что интеллигенция на местах с энтузиазмом вводила собственные варианты латиницы, которые зачастую не совпадали с видением уполномоченного органа. В архивных документах, например, сохранилась переписка советского и партийного деятеля, казахского публициста и филолога Назира Тюрякулова с Агамалы-оглы, содержащая полемику относительно того, сколько букв должно быть в латинском алфавите тюркских языков, какие в нем должны быть правила орфографии и так далее.

Еще одной проблемой стала нехватка финансирования. ВЦКНТА был создан в 1927 году, когда средств на развитие страны катастрофически не хватало. Усугублялась ситуация и сложностями технического характера – необходимо было изготовить большое количество типографских шрифтов, пишущих машинок и телеграфных машин с латинскими шрифтами. Проблема технологического перевооружения серьезно влияла на процесс внедрения латинского алфавита вплоть до 30-40 годов XX века, когда было принято решение уже о переходе на кириллицу.

Характеризуя процесс первой латинизации тюркских языков, Васильев отметил и турецкий фактор. Латинизация в СССР началась раньше, чем в Турции, первые декреты Азербайджана по этому поводу датированы 1923 годом, другие среднеазиатские республики начали переход на латиницу в 1926-1927 годах. И, очевидно, что решение Мустафы Кемаля Ататюрка о переводе турецкой письменности на латиницу было принято под влиянием культурного и языкового строительства, осуществляемого в тот период в СССР.

Любопытные исследования опыта внедрения латинской графики в Туркменистане представил на заседании старший научный сотрудник Российского института стратегических исследований Иван Ипполитов.

Возвращаясь к теме обилия лингвистических споров, ученый отметил, что в Туркменистане латинский алфавит, утвержденный в 1928 году, трижды подвергался правкам, последняя из которых пришлась на 1936 год. Основным полем битв был вопрос отражения на письме специфических протяженных гласных и ряда щелевых звуков, которые отличают туркменский язык от других тюркских языков.

Спустя 70 лет, с этой же проблемой столкнулось новое поколение «латинизаторов».

— Дискуссии относительно перехода на латиницу возобновились в период независимости Туркменистана. Но они не имели под собой лингвистической целесообразности, как честно отмечают сами участники процесса. Группа разработчиков была поставлена перед политической необходимостью, обоснованной соответствующим указом президента Сапармурада Ниязова. Им предстояло не спорить, а собственно выполнять указ, — констатировал Ипполитов.

Латинизация туркменской письменности была узаконена решением Меджлиса в 1993 году с указанием, что процесс должен быть завершен за три года. Однако окончательно официальные акты Туркменистана были переведены на латинскую графику лишь к 2000 году.

Интересно, что переход на латиницу в Туркменистане мотивировался в том числе необходимостью расширения международных связей республики. Параллельно разрабатывались и программы трехязычия в образовании, что, кстати, наблюдается в настоящее время и в Казахстане.

Однако, в конечном счете, в условиях, которые сложились в экономике Туркменистана в период независимого развития, реализовать реформы в том виде, в котором они задумывались, оказалось невозможным.

Более того, к началу 2000 годов в республике возник своего рода образовательный хаос: школьники, отучившиеся по учебникам на латинице в среднем звене, из-за отсутствия пособий в старших классах были вынуждены вновь переучиваться на кириллицу, чтобы иметь возможность обращаться к старым учебникам.

Переход на латиницу усложнил не только учебно-преподавательскую деятельность. Он регрессивно отразился на книгоиздательстве, на общей грамотности населения. Безусловно, в этом сыграли негативную роль и иные факторы реформирования системы образования и сферы науки, такие, как упразднение Академии наук и «рухнамизация» общественной жизни.

Актуальную картину «продвижения Туркменистана в международное сообщество» сегодня достоверно отражают результаты анализа туркменского сегмента сети Интернет. Из миллиона наиболее посещаемых веб-ресурсов в зоне туркменского домена «tm» находятся лишь 17. Для сравнения, в таджикской зоне их 58, в киргизской – 104, вузбекской – 264, в казахской – 1068, в российской – 45 000.

При том, что зона tm занимает исключительно скромный сегмент глобальной сети, пользователей Интернета в республике не так уж и мало – около 800 тысяч человек или около 15% населения.

Любопытно и то, что из 23 наиболее посещаемых гражданами Туркменистана ресурсов глобальной сети более половины составляют русскоязычные сайты.

Не менее спорные эффекты латинизации наблюдаются в Узбекистане. О них рассказал сотрудник Отдела общих проблем современного Востока ИВ РАН Артем Космарский.

В концептуальном плане ученый отметил общую характерную тенденцию перехода на латинский алфавит в XX веке, в эпоху «высокого модерна», когда подобные инициативы реализовывались условно в следующей логике: есть власть и интеллектуалы, есть «темный» народ, который не понимает своего счастья. Но поскольку поступь прогресса неумолима, народ нужно направить в русло прогресса. При этом подразумеваемой и зачастую открыто декларируемой целью изменения алфавита было отрезать «невинный» народ от наследия и культуры эксплуататоров.

— Ирония в том, что в 90-е и 2000-е годы, когда идея латинизации была реанимирована, она реализуется уже в иных исторических условиях, в условиях «постмодерна», скажем так, когда нет уже всесильной власти, а народ – далеко не темный. И тут начинаются проблемы границ, разделенных народов, сообществ и так далее. Возникает ситуация, когда смена алфавита приводит к тому, что люди «отсекаются» от огромного пласта литературы и науки, созданного в советское время на кириллице. То есть, логика постмодерна – раскол сообществ. При этом осуществить реформы в одночасье не удается. Возникает бесконечный торг, лавирование и игра, когда, например, в Интернет-изданиях шапка и заголовки текстов исполняются на латинице, а сам текст – в кириллице. В итоге сегодня в Узбекистане есть молодежный сегмент, где победила латиница, есть и большой сегмент среднего возраста, где победила кириллица. Функционируют фактически два алфавита. Как это будет развиваться дальше – непонятно, — резюмировал Космарский.

В историческом блоке заседания также была представлена хронология четырех смен алфавита в Татарстане и история алфавита у народов Западного Кавказа. С докладами по этим темам выступили сотрудники Центра Андрей Судьин и Лариса Цвижба.

Специалист по лингвистике — профессор кафедры русского языка и межкультурной коммуникации РУДН Улданай Бахтикиреева, представив некоторые аспекты лингвистической и этнической идентификации, выразила несогласие с позицией казахстанских коллег, утверждающих, что заявленный переход казахского алфавита на латиницу позволит этническим казахам, проживающим за пределами республики легче освоить язык родины предков.

— Полагаю, суверенному Казахстану думать о том, на какой графике пишут казахи за пределами страны, неуместно. Тот этнический казах, который мотивирован и хочет связать свою жизнь с Казахстаном, который видит в республике свои перспективы, перспективы для детей и внуков, приедет, засучит рукава и будет работать на благо Казахстана, независимо от алфавита, — констатировала Бахтикиреева.

Вступившие в дискуссию политологи были едины во мнении о том, что тема перехода национальных языков на латинскую графику, которая актуализировалась в настоящее время в Кыргызстане и Казахстане, имеет под собой исключительно политическую основу.

Правда, как отметил доцент кафедры истории и культурологии Кыргызско-Российского Славянского университета (Бишкек) Павел Дятленко, в Кыргызстане эта тема в настоящее время носит теоретический характер. Политическая элита страны, осознавая гигантскую стоимость проекта, отвергает возможность такого перехода на практике.Впрочем, и с политических позиций истеблишмент республики больше озадачен темой предстоящих президентских выборов.

— Осознанной необходимости перехода на латинскую письменность пока в республике нет. Но не исключено, что эта тема появится в политическом поле после формирования новой правящей элиты, — считает эксперт.

Иная ситуация в Казахстане, где лингвистическая революция вступает в практическую фазу реализации. В условиях республики, считает политолог, эксперт по Центральной Азии Аркадий Дубнов, процесс перехода государственного языка на латиницу следует рассматривать в более широком формате, как шаг формирования суверенного мышления, о чем и заявил президент Казахстана Нурсултан Назарбаев.

С этим тезисом согласен также директор аналитического Центра Института международных исследований МГИМО(У) Андрей Казанцев.

По его мнению, в основе идей о смене алфавитов на постсоветском пространстве лежит глубоко архаическое ядро. Некоторые архаические элементы в структуре общества, в частности в странах Центральной Азии, достаточно очевидны. Типологически это то же самое явление, как отсчет времени по династиям у китайцев или у египетских фараонов, некое представление о том, что каждая новая власть, новая династия устанавливает свой новый «космос». Например, смена туркменского алфавита идеально вписывается в концепцию «Золотого века» при Туркменбаши. Аналогичная ситуация в Узбекистане. Казахстан – более сложный случай, поскольку тут идея смены алфавита инициирована давно действующим президентом, имеющим и без того много заслуг.

В своем выступлении Казанцев представил ряд наиболее популярных трактовок этого шага с позиций представителей различных социально-политических течений в самом Казахстане и за его пределами.

В продолжение темы сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН Станислав Притчин, оценив важность инициативы казахстанского лидера в контексте перезагрузки общественного сознания, выразил озабоченность тем, что у представителей разных крыльев интеллигенции республики нет четкого понимания, как на практике будет осуществляться переход государственного языка на латинскую графику.

— Идеальной организации этого процесса мы не видим у соседей, и пока еще непонятно то, как это позволит Казахстану стать лучше, умнее, образованнее. Куда уйдут написанные на кириллице книги? Будут ли молодые казахи читать Толстого? Будет ли учитываться пример Узбекистана и Туркменистана? Как это должно восприниматься с позиций наших общих интеграционных процессов? Я рассматриваю Казахстан как нашего ближайшего партнера и, на мой взгляд, он в краткосрочной перспективе, однозначно, не выиграет от этой идеи, — сказал Притчин, отметив, что процесс переформатирования общественного сознания может иметь следствием и переформатирование смыслов традиционно крепких казахстанско-российских связей, прежде всего, в гуманитарной сфере.

Между тем, на фоне грядущих реформ казахского языка известный социолог и этнолог Наталья Космарская констатировала достаточно высокий уровень укорененности русского языка среди титульных групп Казахстана.

На основе собственных исследований, проведенных в студенческой аудитории элитных вузов Казахстана, где преподавание ведется на английском языке, она отметила своеобразный феномен:

— При очень сдержанном отношении студентов к России, их аргументация в пользу исключительно высокой инструментальной роли русского языка для их будущего была очень убедительной. И это инструментально-прагматичное отношение к языку подтверждает: за пределами России существует некий «русский мир», который не замыкается ни на самих русских, ни на России. Это культурно-русскоязычный мир, который политически и экономически сильно отличается от Российской Федерации. Когда мы это осознаем, нам удастся снять градус напряжения, возникающий в связи с чрезмерной политизацией вопроса, — резюмировала Космарская.

Подводя итоги дискуссии, Игорь Савин подчеркнул, что грядущие реформы языка в Казахстане отнюдь не являются вестниками катастрофы. Это воплощения модернистских процессов, базирующихся на новом понимании потребностей государства и новых вызовов на современном этапе развития. Измерить и оценить эффективность этих процессов возможно лишь в долгосрочной перспективе. А в краткосрочной перспективе основные тезисы, изложенные в ходе заседания круглого стола, будут опубликованы в отдельном сборнике материалов.

Ольга Казанцева

Материал предоставлен Институтом востоковедения РАН

от wefund