После саммитов ШОС и БРИКС, завершившихся на этой неделе в России, архитектура геополитики уже не будет прежней. Основы для её изменений закладывались в течение последних лет и месяцев. В мае президент РФ Владимир Путин и председатель КНР Си Цзиньпин договорились в Москве о сближении ЕАЭС и Экономического пояса «Шёлкового пути».
«ШОС вполне может стать площадкой, в рамках которой будет обеспечено это сближение. Если, конечно, две рассматриваемые страны об этом договорятся. В любом случае, Китай серьёзно настроен вести свою игру. Для ШОС в этих условиях важно не выпасть из отмеченного выше процесса, не остаться между двумя интеграционными проектами – ЕАЭС и ЭПШП», — говорит Андрей Чеботарёв.
Все три объединения, отмечает политолог, связаны одним – участием в них России.
«У России есть свои национальные стратегические интересы, и есть определённые интересы в каждом из этих объединений. В ЕАЭС Россия доминирует. В ШОС она вынуждена принимать Китай как своего рода «спарринг-партнёра» при наличии других, уступающих им по своему потенциалу участников. А в БРИКС Россия уже находится на равных со всеми. При этом ЕАЭС во многом продвигается за счёт того, что здесь созданы и действуют наднациональные структуры. ШОС предпочитает оставаться в формате с межгосударственными органами в виде секретариата и РАТС. БРИКС же является пока неформальным клубом типа, к примеру, G7″, — считает эксперт.
А парализовать деятельность ЕАЭС, на взгляд г-на Чеботарёва, скорее могут сами страны-участницы, сохраняя всевозможные ограничения во взаимной торговле и создавая разногласия по различным вопросам.
Что касается БРИКС, то её возможности и перспективы, по мнению главы «Альтернативы», сегодня туманны:
«БРИКС не то чтобы альтернативой, но и полноценным оппонентом G7 пока нельзя назвать. Несколько стран, расположенных на разных континентах и имеющих разные региональные интересы… Основным преимуществом этой группы является только глобальный характер целей. Какие-либо серьёзные сдвиги могут произойти, если соответствующие страны придут к созданию своего межгосударственного органа», — акцентирует Андрей Чеботарёв.
Главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при Президенте РК Леся Каратаева, в свою очередь, отмечает, что наиболее удобным термином, способным отобразить возможный формат будущих взаимоотношений ЕАЭС, ШОС и БРИКС, будет «сопряжённость».
«Очевидно, что существует ряд факторов, способствующих сопряжению таких разноуровневых организаций. К объективным можно отнести факторы экономико-демографического порядка. Положительная динамика мирового ВВП обеспечивается сегодня развивающимися и переходными экономиками, на них же приходится почти половина мирового товарооборота, налицо демографическое преобладание. При этом пространство стран, входящих в ЕАЭС, ШОС и БРИКС, уступает сегодня G7 по объёму ВВП, но не уступает по динамике роста товарных и инвестиционных потоков. К субъективным факторам может быть отнесено стремление стран, входящих в ЕАЭС, ШОС и БРИКС, к реформированию системы глобального управления с учётом интересов развивающихся экономик, наличие у ряда государств политической воли к продвижению этой идеи», — говорит эксперт.
Он отмечает, что в качестве приоритетного направления во всех союзах обозначается экономика:
«Чаще обсуждается вопрос: сможем ли мы, объединившись «стать костью в горле» Запада. То есть задача этого сопряжения – помешать в первую очередь США и Западу в целом осуществлять свою мировую гегемонию. Необходимо определиться, для чего нам сопряжение организаций. Для того, чтобы построить действенную архитектуру с мощным экономическим базисом, который позволит нам заявить о себе как о серьёзном игроке? Или у нас надстроечная задача – помешать странам, которые сейчас занимают лидирующее место?» — говорит эксперт.
При этом, как полагает Леся Каратаева, вопрос трансформации системы глобального управления в любом случае будет решён.
Независимый аналитик Сергей Домнин заостряет внимание на экономическом измерении интеграционных союзов.
«Понятно, что БРИКС – это чистого вида политика. Эти страны объединяет, во-первых, то, что они не «семёрка», а во-вторых, то, что это поставщики энергоресурсов и другого сырья первого-второго передела. Разве что Китай в этом плане стоит особняком: он производит всё: от сырья до готовой продукции. С Китаем уже идёт взаимодействие. Возможно, будет усиливаться кооперация с Бразилией и Южной Африкой. У нас с ними небольшой товарооборот. Хотя, если мне не изменяет память, в прошлом году «Казахстан инжиниринг» подписал контракт о сборке южноафриканских БТР на нашей площадке. А что касается Бразилии, то кроме поставок замороженного мяса и «Эмбрайеров», сложно что-либо вспомнить», — отмечает эксперт.
А вот Индия, которая вместе с Пакистаном в ближайшем будущем станет полноправным членом ШОС, представляется для Казахстана интересным игроком, с которым стоит взаимодействовать:
«Обычно, когда мы сопоставляем темпы и размеры, мы всегда делим российские показатели на 10 и получаем какую-то цифру. Если пользоваться таким подходом, у Казахстана кооперация с Индией выше (товарооборот в 1,43 млрд долларов), чем у России (9,5 млрд). Пока это в основном поставки углеводородов и очень небольшой импорт в РК обработанной продукции — в основном медикаментов. Но такая ситуация наблюдается у многих стран, торгующих с Индией», — констатирует аналитик.
По данным ВТО, средняя импортная пошлина в Индии равна 48,6%, на сельхозпродукцию –113,1%, на неаграрные продукты – 34,5%. Это один из самых высоких барьеров, и Индия – одна из самых жёстких протекционистских стран. Для примера, у РК средняя импортная пошлина – 9,5%, на аграрную продукцию – 13,4, неаграрную – 8,8%.
Кстати, участники недавнего Санкт-Петербургского международного экономического форума учредили совместную исследовательскую группу по созданию зоны свободной торговли с Индией. «Мы и так максимально открыты, а индийцы – нет. Режим зоны свободной торговли предусматривает обнуление либо снижение ставок по большому ряду позиций. Для производителей внутри РК это с нашими мизерными, по меркам развивающихся стран, импортными тарифами будет не столь чувствительно. Гораздо более комфортно себя почувствуют наши экспортёры. Когда индийцы обнулят или снизят значения каких-то ставок с 40 пусть даже до 20%. В таком случае двухмиллиардный рынок Индии для нас представляет огромный интерес. Например, мы могли бы поставлять туда зерно, продукцию животноводства», — рассуждает Сергей Домнин.
Однако некоторые эксперты опасаются, что вслед за товарами пойдут торговые агенты, а за ними – гастарбайтеры. Другие напоминают, что Индия и Пакистан – две ядерные державы, между которыми серьёзные противоречия. А на Западе есть большие мастера по организации провокаций, которым несложно натравить одну страну на другую. В этом случае вся система ШОС окажется под ударом.
Сергей Домнин подобные опасения называет надуманными – речь идёт не о расширении ШОС, а о зоне свободной торговли с Индией. Ровно такой, какую мы получили с Вьетнамом в мае текущего года. Ослаблять миграционную политику, обеспечивать свободный переток рабочей силы в рамках этой зоны не предусматривается.
Главный научный сотрудник Центра военно-стратегических исследований Андрей Хан отмечает, что в сопряжении трёх структур Россия стратегирует ЕАЭС как первый, субрегиональный, уровень, ШОС – как региональный, а БРИКС – как глобальный.
«Движение в сторону расширения и выхода на глобальный уровень создаёт некую сбалансированную деталь по отношению к Западу. Здесь всё понятно: пройдёт 10 лет, будет хороший банк, начнут развиваться экономические отношения. Как они будут развиваться, мы можем только гадать, критиковать и говорить, что страны – конкуренты друг другу. Возможно, появятся российские и китайские военные базы в Бразилии и Южной Африке. Это будет хорошее достижение. И с точки зрения баланса игра уже стоит свеч», — считает эксперт.
При этом, с точки зрения Андрея Хана, перспективы и конечную цель процесса современной глобализации понять достаточно сложно:
«Понятно, что двигателем глобализационного процесса к великому единообразию выступают транснациональные корпорации, которые всё больше набирают вес и которые, следуя антиутопическому сценарию, постепенно хотят отменить национальные государства. Вот мы, например, собрались строить в Казахстане государство-корпорацию, по аналогии с Сингапуром. Но богом корпорации является прибыль, и без прибыли корпорация перестаёт существовать. А государство может существовать без прибыли, даже будучи очень бедным», — рассуждает эксперт.
«К чему стремится глобализация? К привитию однообразных стандартов во всем мире. То есть все будут есть одно и то же, ездить на одном и том же, смотреть одно и то же. Плюс добавляется то, что китайские мальчики будут ходить в обнимку с американскими или ещё какие-то ценности».
И если глобализация будет отменять многие основополагающие моменты нашей будущей и существующей истории, то у неё должно быть какое-то сопротивление.
«То, что происходит, это борьба противоположностей, диалектика. Государства, даже не благодаря амбициям своих лидеров, потому что история достаточно объективна, вынуждены вести себя так, к чему их подвигает логика развития истории. Поэтому, думаю, будут попытки создания биполярного мира, которые могут как увенчаться успехом, так и потерпеть фиаско», — резюмирует Андрей Хан.
Таким образом, вопрос о том, каким будет мир – однополярным, многополярным или биполярным – остаётся открытым. Будет ли создана Кимерика – союз Китая и США, которые разделят ответственность за состояние мира, или геополитический центр сместится в Россию?
Как бы там ни было, это вопросы далёкого будущего, а сегодня можно констатировать, что у ЕАЭС, ШОС и БРИКС есть потенциал, отвечающий интересам Казахстана. И нашей стране следует использовать эти возможности в максимальном объёме.
Назгуль Абжекенова
Источник: InformBURO