С трудовой миграцией, как с ветряными мельницами, воевать контрпродуктивно, считают отечественные эксперты.
О правовой незащищенности трудовых мигрантов из стран ЕАЭС и о том, как преодолеть стереотипы, говорили на заседании экспертного клуба «Мир Евразии» на тему «Единый рынок труда и развитие интеграционных процессов в сфере миграции: тенденции и новые возможности».
Вывести из теневого сектора
Проблемы лежат не столько в самой миграции, сколько в теневой экономике, уверен главный редактор информационно-аналитического центра Caspian Bridge Замир Каражанов. Доля экономических сделок, нерегулируемых государством, еще имеет место. И это проблема всех стран ЕАЭС. Речь идет также об условиях на этом рынке, считает эксперт.
«Недавно у нас задержали граждан одной из стран Центральной Азии, которые занимались производством мороженого, как я понял, в нелегальных условиях. Одни говорили – это «производители», другие – «понаехали сюда», – приводит он пример.
В стране, конечно, полно предприятий, которые работают честно и платят налоги. Опасность в том, что нелегалы-мигранты подрывают производство в легальной экономике.
«Мы говорим о том, что мигранты обогащают преступность. Но они и сами являются жертвами преступлений. Надо понимать, что это незащищенная часть населения, пусть и являющаяся гражданами других государств», – напоминает Каражанов.
Конкретного, единого отношения к трудовой миграции в рамках всего ЕАЭС до сих пор нет, констатирует директор Центра китайских исследований CHINA CENTER Адиль Каукенов. Есть разновекторные взгляды в каждой из стран.
«Вспомните, когда была высокая цена на нефть, как много в Казахстан приехало работать украинцев и россиян, даже создавая конкуренцию. Готовы ли мы к тому, что предоставление определенных прав и возможностей трудовым мигрантам также открывает возможности нашим гражданам? Этой готовности в обществе нет. Миграция – это хорошо, если мы куда-то поедем, и это плохо, если едут к нам. Вот и весь дискурс», – заключает эксперт.
«Внутренняя колонизация» как фактор прогресса
«Если говорить о Казахстане, Кыргызстане и России, то в этих странах есть прекрасные возможности для трудовой мобильности. С Россией вопрос понятен. Ей выгодно создание конкуренции на поле малоквалифицированного труда, чтобы на нем услуги не росли в цене. Но сильно ли выгодно ли это странам, экспортирующим рабочую силу?» – задает вопрос Каукенов.
Например, по его словам, в Китае сейчас нет массовой внешней трудовой миграции. Но сильна внутренняя. Есть городской Китай – богатый, процветающий, сильный. Но существует и деревенский Китай. Деревня осуществляет «внутреннюю колонизацию» (есть в Китае такое понятие) города, за счет чего идет прогресс.
В Казахстане есть схожий процесс. На официальном уровне говорят об урбанизации, программе агломерации четырех городов Казахстана. Отток людей из сел, по сути, стимулируется. Это породило всплеск, когда столкнулись и искали формы взаимодействия две культуры, городская и сельская.
«Надо четче определить отношение к трудовой миграции, механизмы ее регулирования. Я считаю, контроль не должен быть только со стороны силовых структур, ведь если мигранты легальные, то ими должны интересоваться организации, которые занимаются их интеграцией, профилактикой возможных правонарушений», – уверен Каукенов.
Даже пользоваться единой Евразийской электронной биржей труда некоторых мигрантов надо научить. Нельзя допускать, чтобы у трудовых мигрантов росли маргинальные настроения, криминализация, чтобы их делали мишенью недовольства местных жителей.
Президент Евразийской ассоциации франчайзинга Бекнур Кисиков добавляет, что трудовая миграция – это не всегда экономическая мотивация. Иногда человеку просто хочется жить в другом месте.
«Сегодня это своего рода глобальная философия (например, такое явление, как дауншифтинг). Споры о миграции идут давно, с тех пор, как оформилась на бумаге экономическая мысль. Да, сам процесс бывает криминализирован, вызывает негативный отклик. Но в настоящее время, с точки зрения гуманизма и человечности, мигрант должен получать определенный пакет помощи, ведь XXI век будет веком тотальной миграции», – говорит Кисиков, добавляя, что государство может опаздывать с инициативами.
Он напоминает, что в 1990-х годах мы получили фактически миграционную катастрофу, когда часть населения уехала в поисках лучшей доли, были потеряны кадры, особенно это было ярко выражено в моногородах. Тогда же прибыли оралманы, тоже фактически мигранты, которым пришлось соприкасаться с местным рынком труда.
Но все ли в миграционном поведении людей в те времена просчитывалось, анализировалось? В настоящее время государство, по мнению Кисикова, должно продемонстрировать трудовым мигрантам, что им выгодно регистрироваться и работать легально, а не нагружать их дополнительными обязательствами.
«Что касается ситуации с франшизным бизнесом в ЕАЭС, то в этой сфере имеется большой дефицит консультантов. Например, у России своя система налогообложения, как и у Казахстана. Много российских франшиз работает на казахстанском рынке. Но есть пласт проблем, которые не решаются. Скажем, бизнесмены создают свои схемы, допустим, работают по патенту, не создавая ТОО. Вроде, с одной стороны, он предприниматель, а с другой стороны – простой мигрант, частное лицо. Хотелось бы, чтобы сняли имеющиеся барьеры и сделали рынок понятным для всех», – говорит он.
Незнание – причина многих бед
Политолог Антон Морозов согласен, что сохраняется большая разница между существующим законодательством и правоприменительной практикой. Вторая проблема – то, что мы мало знаем о миграции. Нет ни точных цифр, ни описания причин, ни даже последствий.
«Отчасти повторяется ситуация с казахстанско-кыргызским пограничным стоянием. Из-за чего это все было? Из-за разных цифр. Данные по ввозу товаров из Китая – одни, из Кыргызстана – другие, из Казахстана – третьи, из России – четвертые. Цифры не совпадают, не бьются. То же самое и в плане миграции», – сравнивает Морозов.
PR-консультант из Казахстанской коммуникативной ассоциации Владимир Павленкоподелился своим опытом.
«Я сам мигрант, гражданин Российской Федерации, но я не воспринимаю себя в качестве мигранта. Нормально передвигаюсь, живу и работаю на две страны. Хочу обозначить еще один важный момент. Если есть барьеры на пути развития интеграционных процессов в миграции, значит, это кому-то выгодно. Надо понимать, что речь идет об огромных объемах теневых финансовых средств», – говорит Павленко.
И чем больше бюрократических препонов, барьеров, вольного трактования на местах тех или иных пунктов актов и положений, тем беспомощнее чувствует себя простой мигрант, тем легче реализуются теневые схемы в обход государств, в ущерб интеграционным процессам, в том числе на общем рынке труда, отмечает Павленко.
Главный редактор делового журнала «Эксперт-Казахстан» Сергей Домнин заметил, что в трудовой миграции в ЕАЭС некий тренд все же вырисовывается, несмотря на недостаток детальных исследований.
«Казахстанские мигранты – не самая большая часть, данные разные, в среднем их до полумиллиона. Официально по патентам, я поднял кабинетные исследования Евразийской экономической комиссии, трудовых мигрантов насчитали около 100 тысяч в 2014 году. Фронтирную миграцию и все остальное нельзя исключать. Если посчитать, вместе с Кыргызстаном, сколько трудовых мигрантов находится в России из ЕАЭС и из прочих стран СНГ, то окажется, что из стран СНГ их больше. Там сопоставимые числа: 1,3 млн из стран ЕАЭС против 1,5 млн из других стран СНГ. По меркам России наши мигранты – не самая интересная и проблемная группа», – заключает Домнин.
«Чтобы менять стереотип о «вредных» или «полезных» мигрантах, нужно комплексное понимание ситуации и выравнивание базовых правовых вопросов. В информационной политике тоже нужно проводить работу. СМИ должны заниматься разъяснением тонких деталей и уходом от больших обобщений и эмоциональных реакций», – считает эксперт.
Источник: Информационное агентство Тотал Казахстан