В Алматы состоялось заседание экспертного клуба «Мир Евразии» на тему «Казахстанско-российские отношения: реалии и перспективы». Редакция сайта публикует наиболее интересные выступления участников дискуссии.
Мое выступление будет посвящено экономической тематике интеграции, поскольку журнал «Эксперт-Казахстан» занимается этим последние пять лет, с самого начала процесса.
Недавно можно было прочитать или посмотреть выступление уходящего президента Грузии Михаила Саакашвили на Генеральной ассамблее ООН, где он как раз говорил о том, что инициатор интеграции – это Путин. То есть, из материалов зарубежных СМИ можно понять, что самым активным двигателем евразийской интеграции является не наш президент, который, безусловно, исторически первый заявил эту тему, а российский глава государства. Пока наше руководство никак не реагирует на это активно, может, из соображений корректности, может, пока не пришло время.
Начать хотелось бы с экономических аспектов. Во-первых, следует разделять протекционистский тренд в политике и интеграционный. У нас евразийская интеграция как-то незаметно слилась с госпрограммой форсированного индустриально-инновационного развития. На официальном уровне всегда подчеркивалось, что совмещение этих процессов, с одной стороны – развитие обрабатывающих отраслей промышленности, а с другой стороны – закрытие границ путем повышения таможенных ставок на многие продукты верхних переделов даст эффект для нашего промышленного развития. Очень часто говорилось, что мы получаем рынок размером 170 млн. человек и т.д. Если анализировать статистику, которая сейчас есть, существенного влияния на казахстанскую экономику вступление вТС и ЕЭП не оказало, по крайней мере, это не отслеживается по ключевым индикаторам, хотя влияние, безусловно, есть.
Экспорт нефти показывает стабильный рост, сейчас темпы становятся более пологими, но темпы одни и те же, что были, те и остались. Динамика промышленного производства: мы видим, что во время кризиса сильно провалились страны, которые производят довольно много продукции в обрабатывающей промышленности. Мы экспортируем в основном нефть, поэтому мы особенно не провалились, да и экономика поменьше. Надо отметить, что у нас сохранялся на весь период кризиса промышленный рост. Отчасти, это из-за проектов ФИИР, многие, кстати, из которых были под эту программу подогнаны. Один из таких проектов – электролизный завод в Павлодаре. Он планировался, если не ошибаюсь уже с 2003 года, первая очередь была запущена в 2007-ом. То есть очень многие вещи подгоняются под событие и потом выдаются.
Еще интересно заметить было, что по итогам 2010 года, Президент, выступая, заявил: видите, как Таможенный союз хорошо повлиял на наше развитие. У нас,мол, за последний год со странами ТС товарооборот вырос на 40%. Собственно, по большей части ничего мы России нового кроме сырья не поставляем. Шанс был, и на этот шанс очень сильно рассчитывали – до сих пор открываются под это крупные заводы, в том числе машиностроительные.
Показатели внешней торговли. Заметно, что все ритмы коррелируют, что у остального мира, то и у СНГ с Таможенным союзом. Тоже касается импорта – если в плюс выходят темпы, то в плюс они выходят все. Было небольшое изменение в показателях, которое, кстати, противники ТС используют, подчеркивая, что произошло замещение – импорт из ТС вырос, а из других стран сократился. Однако такой тренд был крайне непродолжительным и сейчас все находится в плюсе. У нас сейчас внешняя торговля с отрицательным сальдо идет.
Относительно статей экспорта можно сказать, что самый большой сегмент — это минеральные продукты. До ТС в 2009 году этот сегмент составлял 72%, после стал составлять 80%. То есть амбициозные планы по несырьевому экспорту, которые дает Министерство индустрии и новых технологий, непонятно на что опираются. Пока несырьевой экспорт в общей структуре выглядит непривлекательно. Экспорт машин и оборудования, то есть самый «сладкий» сегмент обрабатывающей промышленности у нас как был 1,2%, так 1,2% в общей структуре и остался.
По импорту интересная ситуация. У нас классический процесс скатывания страны в третий мир. То есть растет экспорт необработанной продукции в общей структуре экспорта и растет импорт машин и оборудования. Что касалось бизнес-активности, когда-то говорилось, что после вступления в ТС наш бизнес умрет. На самом деле нисколько он не умер – бизнес-активность сохраняется на том же уровне, в России она же стабильно падает. Здесь, конечно, другой вопрос, что в России несколько иная эффективность бизнеса, но по тому, что в РК открываются новые предприятия, все понятно.
Что можно сказать по экономической части? Многие ожидания – и оптимистические, и пессимистичные были раздуты довольно сильно. Дело в том, что степень интеграции у нас и до 2010 года была высока, я думаю, что к 2017 году существенных подвижек в этом плане вряд ли стоит ждать. Опять же говорят, что в России сейчас работают 600 тыс. казахстанцев. Мне интересно, сколько их было в 2009 году — намного ли больше или меньше?
Основные отечественные экспортные сырьевые продукты рассчитаны на внешние рынки, поэтому Россия и Казахстан больше конкуренты на них, чем партнеры на внутренних. Условно говоря, когда у нас провалился экспорт в России, это произошло из-за того, что уголь подешевел, а он занимает приличную долю в товарообороте. От россиян самый крупный сегмент – это нефтепродукты, которые поставляются на павлодарский нефтехимический завод. Колебания взаимной торговли сильно обусловлены конъюнктурой рынка — ценами на сырье, но надо отметить, что несырьевой казахстанский экспорт все-таки в рост пошел и это отмечается в данных казахстанского Агентства по экспорту и инвестициям. Очень хорошо, к примеру, продаются в Россию наши аккумуляторы и трансформаторы.
При этом наблюдаются некоторые противоречия. С одной стороны, правительство принимает все больше всевозможных документов, которые вовлекают Казахстан в интеграцию, но, тем не менее, в обществе складывается все более негативный ее образ и, как не несущий ничего, кроме как повышение цен и уничтожение местного бизнеса. Кстати, например, о повышении цен на нефтепродукты, Сауат Мынбаев говорил давно, будучи министром нефти и газа. Притом, что у нас до сих пор действовал запрет на импорт легких нефтепродуктов, то есть дизтоплива и бензина. Там и дефицит связывался с российским фактором, мол, все россияне забрали, и повышение связывается с этим фактором. На самом деле в стране существенно идет недозагрузка НПЗ и есть серьезные внутренние факторы, которые с интеграцией никак не связаны. Поскольку сейчас проходит модернизация основных НПЗ, они пытаются как-то объяснить повышение цен, в том числе и тем, что в стоимость бензина будет заложена стоимость модернизации. Как мы знаем, в стране не применяются рыночные инструменты для модернизации. Скажем, электроэнергетический сектор модернизируется за счет повышения тарифов, которые перекладываются на потребителей. То есть, как в Европе не выпускаются облигации, не делается эффективней производство. Что касается индекса цен потребительских товаров, то видно, что с 2009 года никаких существенных взрывов, инфляции не происходило – цены коррелируются с общим трендом повышения цен на продовольствие во всем мире. Мы больше с миром связаны, чем с Россией и еще меньше с Беларусью.
Второе противоречие – чем больше функций Астана передает на наднациональный уровень, хотя пока это минимум, тем больше усиливаются изоляционистские настроения. У нас пытаются это сгладить и во власти люди, которые за это отвечают. В частности, Кайрат Келимбетов говорил, что надо проводить интеграцию без потери суверенитета. А что это такое? Это процесс взаимного сближения национальных законодательств и техрегламентов настолько, что потом на наднациональном уровне вопрос стоял только лишь в механической фиксации общих доходов.
Модель та же самая, как мы в ВТО вступаем. То есть россияне вступили, у них больше сил что-то доказывать, они все, что нужно доказали и мы сейчас по их условиям с отдельными частностями также и вступим в ВТО.
С другой стороны, в информационной среде то и дело возникают дискуссии о российском колониализме в разные исторические периоды, некоторые интеллектуалы инициируют пересмотр русской и советской символики. Если помните, предложено было вместо георгиевской ленточки использовать ленточку в память о жертвах репрессий. Очень активно муссируются экологические темы. Это очень мощный ресурс. На нем в свое время поэт Олжас Сулейменов сделал неплохой общественно-политический капитал. Странно почему-то, что политики, которые эксплуатируют националистическую тему, они не опираются на местный бизнес, поскольку он, как мне кажется, это самый националистически настроенный сегмент. К примеру, один из тех бизнесменов, с которыми мне приходилось общаться, и который был настроен националистически именно в экономическом плане – это Андрей Лаврентьев, который возглавляет ассоциацию автобизнеса. Он вместе с нашим министерством индустрии и новых технологий выбивал на переговорах благоприятные условия именно для развития сборочного производства авто в Казахстане. Россияне изначально пытались сделать Казахстан производителем автокомпонентов, а Лаврентьев пробивал тему, чтобы автокомпоненты производились в России, потому что это экономически рентабельно, а в Казахстане собирались автомобили.
Видимо противоречие на информационном уровне еще складывается оттого, что каждый в общем-то, когда говорил об интеграции в своих странах, говорил о разном. Москва стремится расширить политическое влияние, Астана полагает, что интеграция позволит увеличить рынок сбыта, а в Минске надеялись, что интеграция устранит нетарифные барьеры для проникновения белорусского экспорта на российский рынок. Сейчас отношение к ЕЭП становится маркером политической ориентации. ЕЭП у нас по большей части интеллектуальный раздражитель и этот эффект порой умело используется для активизации определенных настроений.
Сергей Домнин, журналист,
Информационно-аналитический Центр.